Поскольку она получила хорошую работу, она хочет подтолкнуть Нину войти в чужой дом…
**”Чёрный кейс”**
Нина застыла на пороге, будто врезалась в невидимое стекло. В дверном проёме, переваливаясь с ноги на ногу, стоял Виктор. От него пахло, как от пропитанной водкой тряпки в подъездном сортире.
— Как… — голос сорвался на полуслове.
Год разлуки превратил мужа в карикатуру: всклокоченная борода с крошками, пальто в засаленных локтях, глаза — два мутных окурка в пепельнице лица.
***
За час до этого.
Пожарные рукава змеились по двору их сгоревшего дома. Боря, прижимая к груди обгоревшего плюшевого зайца, тыкал пальцем в дымящиеся развалины:
— Мам, а папа там?
Нина молчала. Зубы так сильно впивались в губу, что во рту заалел солёный привкус.
— Ой, роднулька, да как же так-то! — запричитала соседка Марья, размахивая руками, как ветряная мельница. — Всё добро-то, всё пожитки!
Нина машинально гладила сына по голове, глядя, как ветер разносит пепел её жизни: обугленные остатки итальянского дивана, оплывшие кастрюли Le Creuset, расплавленный телевизор. Десять лет каторжного труда — теперь клубы едкого дыма.
***
Виктора нашли в бане у Семёныча.
— Отстань, стерва! — бубнил пьяный, когда она трясла его за плечо.
— Дом сгорел, тварь! — Нина била кулаками по его потной спине. — Ты свечку оставил!
Семёныч, воняющий самогонным перегаром, тащил её к выходу:
— Да отвяжись! Сам видел — ветер занавеску на огонь бросил…
В тот миг Нина впервые в жизни искренне пожелала человеку смерти.
***
Чёрный кейс нашёлся под грудой обгоревшего гипсокартона.
— Мам, это твоё? — Боря вытащил его за обугленный ремешок.
Внутри — стопки денег, пахнущие типографской краской, и конверт с гербовой печатью:
*”Договор безвозмездной аренды особняка на ул. Вишнёвой, 18. Сумма: 3 850 000 руб. (вернуть в течение 3 лет)”*
Нина перечитывала строчки, пока буквы не поплыли перед глазами.
***
Особняк оказался трёхэтажным, с дубовыми панелями и камином. На кухне — холодильник, полный продуктов.
— Мам, мы теперь тут жить будем? — Боря скакал по гостиной, оставляя грязные следы на паркете.
— Временно… — Нина прижала к груди кейс, ощущая странную лёгкость.
Вечером к ним зашёл сосед — высокий мужчина в очках в тонкой оправе.
— Анатолий Борисович, — представился он, оставляя на столе бутылку бордо. — Рад новым соседям.
Его взгляд скользнул по Нининому декольте, задержался на обгоревших ногтях.
***
Год спустя.
Нина открыла третий бутик. Деньги из кейса превращались в товар, товар — в прибыль. Анатолий “случайно” оказывался рядом:
— Вам бы франшизу открыть…
— Надо маркетинговый бюджет пересмотреть…
Его советы работали.
В день её рождения он подарил колье с сапфирами:
— Пустяк. Вы достойны большего.
Нина краснела, как девочка.
***
Виктор вломился в их жизнь, как пьяный медведь в стеклянный магазин.
— Хор-рошенько устроилась! — Он плюхнулся на диван, оставляя грязные следы на обивке. — Кто тебе, сука, помог?
Нина звала охрану, когда он ударил её в живот.
— Прихлопну! — рычал Виктор, шатаясь к кабинету. — Всё моё!
Он ушёл с пустым кейсом.
***
Подвал Анатолия оказался сейфом.
Десятки одинаковых чёрных кейсов выстроились вдоль стены, как солдаты на параде.
— Я помогаю людям в критических ситуациях, — говорил Анатолий, проводя пальцем по пыльной крышке. — Но ты… ты особенная.
Нина вдруг поняла, почему в их новом доме были её любимые духи в ванной и те самые шторы, что висели в спальне до пожара.
— Жена… и партнёр, — он обнял её за талию. — Согласна?
За окном падал снег. Боря смеялся в гостиной, собирая новый конструктор. Кейс с деньгами лежал на столе — почти полный.
Нина вдруг осознала: огонь спалил не её жизнь — лишь клетку.
P.S. Через год Нина родила двойню. Анатолий усыновил Борю. Виктора видели на вокзале — он копался в мусорке, бормоча что-то про “свои миллионы”.
И да — тот самый обгоревший заяц теперь сидит в сейфе у Нины. На счастье.