Цыганка открыла миллионеру неожиданную правду после его щедрости

Пётр вышел из ресторана, не застегнув пальто. Февральский мороз щипал кожу, но он не чувствовал холода. Единственное желание — оказаться в машине, где тихо, тепло и нет этих сочувствующих взглядов.

Он сел за руль новенькой иномарки, которую так радостно покупал всего несколько месяцев назад. Тогда Олеся шутила, что он, как ребенок, радуется игрушке. Они мечтали о поездке в Москву весной — Красная площадь, ужин в Останкинской башне, прогулки по столице…

Пётр сжимал руль, вспоминая, как был уверен, что жена поправится. *”Молодая, здоровая — что может случиться?”* Теперь эти мысли казались наивными.

Сегодня он хоронил Олесю.

В памяти всплывали жуткие моменты: гроб, лицо жены, неестественно бледное, застывшее. Он старался думать о ней живой — улыбающейся, счастливой. Но детали уже стирались. Даже голос… Всего три дня назад она еще дышала.

Болезнь настигла её внезапно. Сначала усталость, потом — страшный диагноз: редкая форма рака крови. Лечение не помогало. Последние месяцы Олеся превратилась в тень себя — исхудавшая, с синяками под глазами, едва передвигающаяся.

Рядом всегда была Инга — её подруга детства. Она ухаживала за Олесей, готовила, развлекала разговорами. Пётр был благодарен, хотя раньше Инга ему не нравилась.

На поминках он не выдержал и ушёл, не прощаясь. Инга догнала его:
— Ты куда? Домой?
— Не могу больше здесь быть.
— Хочешь, я с тобой?
В её глазах читалась искренняя забота. Раньше он спорил с Олесей насчёт Инги, но теперь видел — жена была права. Подруга действительно оказалась преданной.

Пётр отказался. Ему нужно было побыть одному.

Он долго сидел в машине, вспоминая их встречу — спортивный зал, где Олеся работала тренером. Их первое свидание после концерта, признания в любви… Пять лет счастья, оборванного болезнью.

На вокзале к нему подошла цыганка:
— Ты потерял любимую…
Пётр нахмурился: *”Откуда она знает?”*
Девушка, не дожидаясь вопросов, продолжила:
— Её свели в могилу. Не болезнь. *Кто-то помог.*

Пётр не поверил, но цыганка назвала детали, которых не могла знать — его обещание отвезти Олесю в Грецию, сказанное ей на ухо в последний вечер…

Дома он проверил записи с кухонной камеры. Кадры показали жуткую картину: Инга добавляла в еду Олеси что-то из маленькой бутылочки.

Расследование подтвердило — это был яд.

На суде Инга даже не раскаялась.
— Она *всю жизнь* ставила себя выше меня! — кричала она.

Оказалось, годы дружбы скрывали зависть. Олеся всегда была успешнее, любимее… А Инга копила злобу.

Прошло три года. Пётр медленно возвращался к жизни. Он продал квартиру, переехал за город, встретил новую любовь. Но память об Олесе осталась с ним — светлая и горькая.

Перед смертью Инга призналась:
— Я рада, что сделала это.

…Пётр вышел из тюрьмы, вдыхая холодный зимний воздух. Снег хрустел под ногами, а в голове звучали последние слова Инги: “Я не жалею ни о чём”.

Он сел в машину, но не завёл мотор сразу. В зеркале заднего вида виднелось тюремное здание — серое, мрачное, словно сама безысходность. *Сколько же ненависти может уместиться в одном человеке?*

Через год на могиле Олеси появились свежие цветы. Пётр стоял, глядя на памятник, где было выгравировано её улыбающееся лицо.

— Я нашёл правду, — прошептал он. — Но стоило ли?

Ветер шевелил лепестки роз. Где-то вдали смеялись дети. Жизнь продолжалась, как бы ни было больно.

Он повернулся и пошёл прочь, оставляя позади тяжёлые мысли. Впереди его ждала Татьяна, новый дом, другие рассветы…

*Некоторые двери лучше не открывать. А некоторые раны — не тревожить.* Главное — не дать тьме убить в себе свет.

И он шагал вперёд, не оглядываясь.